Теперь, увидев лично, какой важной персоной в Ордене является даже простой ученик Указов, я почти перестал опасаться сам применять печать. Вряд ли найдётся ещё один столь удивительный талант, что тоже променял роскошный халат на пропотевшую рубаху. Впрочем, буду честным. Я колебался. Этот почёт, даже заискивание перед мастером были мне неприятны. Но явно указывали на высоту занимаемого им места в Ордене. Да, Орикол кривил губы в Пустошах при разговоре о них и говорил о золотой клетке. И я сомневался, но скрыл свой талант. Да, Гунир плевался при одном только намёке на Указы, только укрепляя моё решение. Но тот короткий урок, который невольно мне достался, манил тайной и новыми знаниями. Глупо губить то, в чём я, похоже, оказался лучше спесивого пацана, что улыбался, глядя на наши поклоны. Мои сомнения раз и навсегда развеял Дарит. Всезнайка, к которому я подсел с вопросом о мастерах Указов. Я лишь хотел подробностей и намёков, где ещё можно получить эти знания. А получил историю, больше похожую на удар в живот. Конечно, это лишь то, что знал и понимал простой горожанин. Но мне хватило. Парень размахивал руками и с жаром рассказывал историю минувших лет, восхваляя отвагу тогдашнего Ордена. Вот только я слышал в его словах совсем другое. Не столь важны детали и настоящая правда отношений мастеров и орденов, семей и кланов. Важно лишь то, что простая жизнь послушника, который стремится стать Управителем Ордена, гораздо привлекательнее, чем золотая клетка и отравленный кинжал в тенях за спиной. Для всей моей семьи.
А значит моё умение так и останется тайной. Пусть я мало чего смогу достигнуть сам, но это совсем не повод забрасывать свой талант. И раскрыть меня, оказывается некому. Их всего четыре, на весь Орден, владеющих Указами. И в Школе они появляются раз в год. Я не стал трогать чужую печать. Если она так намертво завязана с мастером, как говорит Дарит, то и изменения в ней он может почувствовать. Пусть их тысячи на Орден, но лучше не рисковать. А потому я начал заниматься своими. Теперь пустая печать висела на мне постоянно и половину уроков я вглядывался в Указы, что находились на учителях. Они у них, конечно же, были сложнее, чем у нас, простых учеников. Но больше всего меня потряс Кадор. На старике свободного места не нашлось! Не совсем так, конечно, но если остальные носили три-пять простых печатей, то на старике только их оказалось девять, а ещё три сложных с кучей больших условий! Жаль, что на его уроке у меня не было возможности бездельничать и пропускать его слова мимо ушей. Здесь меня даже боевая медитация не могла выручить. Не получалось думать одновременно над двумя вещами. А без сосредоточенности именно на печати, не получалось заставить проявляться их символы.
А вот каждая схватка с Гуниром начиналась с печати ограничения. С Виликор я не рисковал. А ватажнику позволял почесать об меня кулаки. И тоже не щадил его на ринге. Особенно последние дни. Уж очень приятно оказалось выбивать из него спесь и презрение. Как же! Воина! Побеждает Закалка меридианов! Да ещё и сдерживается при этом! Как сейчас. Я напряг живот, встречая специально пропущенный удар Гунира, подпуская его ближе, и вложился в удар снизу вверх. Вполсилы, которой даже на девятой звезде мне хватало, чтобы сломать ему челюсть.
— Как ты меня задрал, грёбанное ты бревно, — Гунир поднялся с земли и принялся сплёвывать кровь. — Другой загнулся б. А ты, скотина, хоть с лица б спал. Там печёнка должна у тебя к горлу прыгнуть. Как так то? Достал! Что ты там сожрал в песках своих, урод? Как ты так закалил тело? Хана тебе, нулёвка. Счас я тебя перестану жалеть и сложу в кучку!
Пока я недоумённо глазел на разбушевавшегося парня, он выговорился и замер на краю ринга. Три вздоха неподвижности. Качнулся туда-сюда на чуть согнутых ногах. И бросился на меня. Сейчас он оказался гораздо быстрее, чем минуту назад. И сильнее. Так же хорош, как в схватке с наёмниками. Звенящая от пропущенного удара голова не даст мне обмануться. Мои блоки сметали в сторону. От встречных ударов Гунир легко уходил. Я согнулся, ушёл в защиту, пытаясь понять, что происходит. Ещё два удара в голову, разбившие мне нос и, отчётливо хрустнувшие после удара коленом, рёбра кричали, что думать мне некогда, а нужно действовать. Я зажёг нити силы, втянул в себя первую порцию энергии и толкнул её обратно волной по телу, снимая боль и проясняя голову. Уж этот, придуманный для схватки с Виликор, приём я отработал на сто баллов за время своих попыток создать средоточие. Вдох и я снова уверенно стою на ногах. Мысль снять ограничения мелькнула и растворилась в желании схватки. За эти недели в Школе я приучил себя, что, лёжа в темноте и переживая прошедшие за день бои, я подмечал недостатки и ошибки в своих действиях, прикидывал, как нужно было ударить. И применял свои задумки в следующих схватках. И вот здесь и сейчас я словно за одно мгновение прожил будущую схватку и понял свой шанс на победу. Я достаточно дрался с ватажником, чтобы увидеть эту крохотную возможность.
Отскочить, уходя от хлёстких, болючих ударов Гунира. Разогнуться и встретить шагнувшего следом парня сильными прямыми ударами. Вложился я удачно. Разбил ему бровь, губы. Вынудил вогнуть голову в плечи и привычно поднять руки для защиты. И отдать ведущую роль мне. Да! Сейчас! Я быстро, кажется, даже быстрее, чем может девятая звезда, скользнул по камню ринга вплотную к парню, схватил его за затылок, пригибая к земле своим весом. Удар коленом в бок. Ещё раз, не давая ему времени переломить ситуацию. Быстрее! Сильнее! Я почувствовал, как Гунир начал сгибаться, поддаваясь боли, и рванул его голову вниз, навстречу удару ногой.
Глядя на упавшее тело, я едва удержался от того, чтобы сплюнуть на него солоноватую слюну. Что ему в голову ударило? Первый раз слышу от него обвинения в том, что я из Нулевого. И это его усиление в бою. Я и раньше обращал внимание, что на тренировках он слабее, чем в схватках на оценку. На прошлой сшибке класс против класса нам не выпал шестой, но ребята всё равно достались жёсткие. Даже гордость брала. Ведь половина — мои земляки. Четвёртый класс вышел с нами вничью по победам. И то, только благодаря моей группе, Фатору и тем, кого собрал вокруг себя Арнид. И Гунир тогда снова в схватке блистал. Быстрый, жёсткий, злой. Ему выпал в противники Бо, здоровяк, что верно следовал за Тогримом. Не столь уж серьёзный противник, но его он тогда просто размазал по рингу, не дав и шанса. И хотел сделать сейчас то же самое со мной. Если бы не моё мгновенное озарение и не его секундная промашка, то под печатью у ватажника были все шансы повторить это со мной.
— Учишь почтению?
— Увлеклись тренировкой, — я слышал скрип песка и не был удивлён постороннему голосу. — Бывает.
— Не давай ватажнику спуска. Они не любят слабых. Их никто не любит.
— Небольшие разногласия, — я покосился на Виликор, решившую прекратить свои прыжки, ради нашей схватки и даже дающую советы.
— Даже не придётся никого тащить к лекарю? Скучно. А он может не осознать. Ватажники намёки плохо понимают, — девушка перевела взгляд на меня. — Почему ты ещё ни разу не попросил объяснить тебе течения энергии в формах? Ты боишься, что я откажу? Моё слово твёрдое. Теперь ведь ты видел свитки небесных техник? Понимаешь насколько сложно понять все тонкости по моим записям? Не нужно стыдиться ошибок.
Да, свитки я видел. Ведь их купили все, после подписания контракта. Впервые взяв его в руки, я понял, почему Орикол так странно записал описание техники Ледяные Шипы. Никакое это не следование традиций. Тоска по прошлому Воина-калеки. Очень похоже на контракт. Только выглядит, как богатый свиток родом из Пустошей. Две полированные деревяшки с куском бумаги, на них намотанных. Вот только я уже не в Нулевом, чтобы удивляться расточительству дерева на книгу. Это дешёвка, наверняка сделанная каким-то подмастерьем. Вот бумага хороша. Тонкая, белая, гладкая. На ней, приятно отличаясь от контракта, описание техники красивым, размашистым шрифтом.