— Пусто. Заканчиваем с разговорами. Через четыре часа привал. Тогда и будем чесать языками.

Нам оставалось лишь кивнуть на эту команду. Что-то мы и впрямь разболтались, словно и не занимались этим все три дня до лагеря и в нём. Делились мнениями. Например, о том, почему так странно выпускают в лес. С низа рейтинга. В Школе считают, что первым будет легче, пока лес не взбудоражен. Ватажник смеётся над этим. Не отрицает, что доля правды есть, но слишком малая, чтобы так серьёзно к этому относиться. Если совсем по-глупому не попасться в ловушку зверя, то экзамен не должен доставить больших хлопот. Нить маяка всегда укажет направление, оружие поможет защититься, а зелья заживить раны. Тех же, кто не сумеет отбиться от какой-нибудь Пурпурный лианы, он жалеть не собирается. А если это будет Циан, так ещё и порадуется. И повторил эти слова молодому наёмнику в лицо этим утром.

***

Мне оказалось безумно интересно в лесу. В памяти намертво остались все уроки и картины учителей Школы. Но сейчас, вживую наблюдая за ватажником и слушая детальные пояснения, что он время от времени давал нам, голые знания превращались в опыт, который мог спасти жизнь. И сейчас, и в будущем.

— Неправ был, да, — Гунир как-то по особому прищёлкнул языком. — Изрядно почистили. Глядите. Тут сердце земель брюхожора.

— Ага, — сосредоточено кивнул Дарит. — Помню.

— Поляна, — палец Гунира двинулся слева направо, указывая нам, куда смотреть. — Вон там чуть позже будет свет и тепло. Старый золотистый дуб. Густая молодая поросль. Гляньте, как странно поблёскивает трава. Эт остатки слизи. Совсем мало и сухая. Дня четыре, не меньше ей. А как так, если ему жрать каждый день хочется?

— Да. Вижу. Вон у кустов след самый свежий.

Зимион весь подался вперёд, внимательно вглядываясь в то, что мог оценить только он сам и ватажник. Я пока едва нашёл слизь и уж точно не видел никаких следов. Ни старых, ни свежих. Даже у кустов.

— Точно. Вот за кустами его и прибили.

— Глянем?

— Ну, давай.

Смотреть, впрочем, особо оказалось не на что. За плотными невысокими кустами оказалась та же трава, разве что сорванная до земли в нескольких местах. И здоровое дурно пахнущее пятно, покрытое шевелящимися насекомыми. Причём некоторые из них никак не меньше чем в ладонь размером.

— Кровь. Ну... Была, пока не сожрали.

— А туша где?

— У алхимиков, — удивился Гунир. — Где ж ещё?

— Так, ведь у брюхожора ценного почти и нет ничего.

— Эт если тащить на себе, да через пол-леса. Тут же орденцы прошлись. Один с техникой хранения, другой с мешком. Им идти до лагеря нет ничего. У нас мешок путника только в команде Мастера и первого боевого дяди. А техники такой и вовсе нема. Полётом низковаты, — Гунир сплюнул и добавил. — Всяк собьёт.

— Значит, они тянут тушу целиком? — я не мог не уточнить.

— Ага. Убил. Наложил технику. Туша словно усохла. Будто месяц на солнце, но мягкая, не как камень. А в мешок путника хоть десяток брюхожоров влезет.

— Вот прямо десяток? И как его тогда поднимать?

Я оживился. Вот это интересная вещь, в отличии от того, кто и сколько в кости выиграл у них в ватаге.

— Это артефакт.

Дарит рад помочь. Если бы он ещё и сам рассказывал такие вещи, а не после вопросов, то я бы даже медитациями жертвовал. Но что нет, то нет.

— Дорогой, потому и мало у кого есть. И вес он вместе с размером убирает. Воину даже полный вполне по плечу.

— В лагере послушников много. Там наружу вытащат. Есть, кому руки пачкать. Желчь, железы. Шкура, кости. Мясо ящерам.

— Ясно.

— Да уж чего тут неясного? — хохотнул Гунир. — Увидишь в академии. Давай доставай Нить. Говори, куда идти.

Я молча кивнул. Ещё один разговор, что мне предстоит. Несмотря на всю ярость памятного разговора с Виликор, мы не настолько повышали голос, чтобы остальные соученики оказались в курсе моего решения. Вопросов ко мне тогда было много. Но я и до этого не радовал их общением и ответами. А уж в такой сложной ситуации, когда изменились все мои планы, я и вовсе стал копией старшей. Много презрения, пустой взгляд и угроза что-нибудь сломать в крайнем случае, когда совсем нет сил терпеть вопросы. Даже на своих ребят огрызнулся пару раз, и неугомонные Зимион с Гуниром перестали меня донимать. Но ведь так не может продолжаться постоянно. Уж кто-кто, а они обязательно должны узнать об этом. И до того как я при всех откажусь от Академии.

Амулет-сокровище лежал в отдельном кармашке на поясе, надёжно прижатый ремешком. Небольшой, легко умещающийся в ладони восьмиугольник из лёгкого золотистого металла. Толщиной с палец. По рёбрам бежали густо нанесённые крохотные символы. Одна сторона амулета шершавая, другая гладкая. На ладонь гладкой стороной вверх. Потянуть через сокровище энергию неба. Минута ожидания и вдоль одной из сторон амулета сквозь золото проступила чёрная черта. Я медленно принялся разворачиваться, наблюдая, как темнота ползёт по граням.

— Туда.

— Туда так туда, вам ноги бить если чё.

***

— В чём дело?

Я бросил ещё один взгляд по сторонам, а затем сосредоточился на Гунире. Тот сидел на корточках и что-то внимательно оглядывал перед собой.

— Ничё. Так.

— Тут росло что-то, — хмыкнув, не стал сдерживать язык Зимион. — Но его аккуратно вырвали.

Помолчав, ватажник всё же добавил.

— Кто-то из послушников.

Я тоже хмыкнул. Это же надо. Провожали в лес со словами, что хотят проверит нашу удачу и судьбу. И разбросали для этого призы. Которых мы ещё ни одного не нашли. Зато что-то действительно ценное, судя по кислой мине ватажника, прихватили с собой. Можно попробовать понять, что здесь росло. Но к чему? Это уже прикарманил кто-то другой. Я неожиданно почувствовал прилив злости. Раньше, решив связать жизнь с Орденом, я не позволял себе такого, но теперь... Жалкий Орден! Даже у нашей деревни была Черная гора с кучей сокровищ-растений. Даже у меня был свой лабиринт, в котором нашлись бы и призы для внимательного добытчика, и даже монстры для его испытания. Если бы я был Главой, то какое место для тренировок и испытаний можно было там организовать! А эти! У них даже нет куска леса, где они бы выращивали настоящие призы для экзамена! Впрочем... Я оборвал сам себя. Кто это сказал? Ты сам придумал? Это ведь новое место, новый лагерь. Возможно, там, где проводят экзамен для главной Школы есть все, что я могу придумать и ещё немного. И кто здесь жалок? Не мы ли, что за сущие объедки сейчас прочёсываем лес и рискуем жизнями?

***

— Ага.

Гунир медленно присел, скрываясь за кустом и снова зашептал.

— Острозуб. Молодой. Даже цвет не набрал. Мир? Давай?

Бывший крестьянин, а теперь без пары дней вольный послушник Ордена Морозной Гряды кивнул. Скорчил зверскую рожу и поменялся с ватажником местами. Вскинул левую руку, помедлил, наверняка рисуя обращение к Небу, и встал в полный рост. Сверкнуло и коротко свистнуло. Впереди отчаянно завизжали. Впрочем, вой мелкого падальщика быстро стих. Если без окраса, то он уровня Закалки. Один из тех, кого я десятками убивал в Чёрной горе. Куда уж ему выстоять против техники, пусть и начальной, человеческого ранга.

— А потрошить его будет, — Гунир принялся нас оглядывать.

— Дарит, — не дал я насладиться ватажнику игрой на наших нервах. — Лично меня тошнит при одной только мысли об очередной шкуре. Не думаю, что мы с Зимионом совсем уж все забыли за полгода. Пусть горожанин мучается.

— Вот невезуха, — тоскливо заявил парень и слегка пнул тушку убитого зверя.

Небольшой, размером с мелкого шакала зверь. Тонкие лапы, худое тело. Вытянутая морда, пасть полная острых мелких зубов. Коричнево-серая шерсть, забитая колтунами и колючками. С него можно сдать сердце и жёлчный пузырь. Если у Дарита получится вырезать его целым.

— Идём хорошо, — с усмешкой наблюдая мучения горожанина, заявил Гунир. — Уже обогнали всех наших.

— Че, — удивился Мир, — правда?

— Ага. Последних ещё час назад.